Неоднократно встречал в литературе высказывания о необычайно высоком интеллекте крыс, в том числе домашних. О хомячках мнение прямо противоположное: глуповатый, мол, зверек, только в декоративных целях можно его использовать. Хочу развеять этот миф, порожденный несправедливостью человеческого подхода к нашим любимцам. Конечно, не будет блистать умом и сообразительностью лабораторное животное, не имеющее даже имени, а лишь номер, в лучшем случае кличку, зафиксированную в отчетах лаборанта, которую зверек никогда не слышал. Интеллект — это не только врожденные способности, это на 99 процентов — воспитание. Педагоги давно пришли к выводу, что интеллект ребенка развивается тем лучше, чем больше взрослые общаются с ним с самого раннего возраста. И я готов со всей ответственностью утверждать: в отношении хомячков действует то же самое правило.

Когда я впервые принес в дом пару хомячков, они стали для меня хоть и любимыми, но всего лишь животными. Я называл их по именам, но почти не разговаривал с ними, не выпускал погулять, поскольку двухсотлитровый террариум был достаточно просторен для прогулок, не пытался научить чему-то новому, не свойственному хомякам в природе. Они общались исключительно друг с другом, и я не видел в них признаков разума. Просто звери…

Но с Максом и Адой все получилось совсем по-другому. Макс, появившийся в доме первым, оказался общительным от природы, он практически не нуждался в приручении, поскольку его открытый и доброжелательный характер заставлял его первым идти на контакт с человеком. Он сразу понял, что «Макс»— это его имя, и услышав зов, принимался прыгать на задних лапках и проситься на руки. И я высаживал его из клетки на стол, за которым работал или обедал, а то и на пол, и Макс принимался изучать незнакомые предметы, находя им зачастую совершенно неожиданное применение.

Все дети обычно имеют привычку новые игрушки (и не только игрушки) пробовать на зуб. Хомячьи дети в том числе. Маленькие Макс и Ада тоже пережили этот «грызуновый» период. Но если у Ады он с возрастом плавно перешел в нормальное стачивание зубов о специально приспособленные для этого предметы, то у Макса имел иное продолжение: он увлекся механикой! Чем же еще может увлекаться малыш, который проживает в доме, заполненном техникой, и ежедневно наблюдающий, как «старший товарищ«(то есть я), разбирает-собирает всякие странные вещи с проводами? И Макс крутился поблизости от кучи деталюх, катая по столу отвертки и роясь в горке винтиков-гаечек. Особо понравившиеся (а нравятся ему винты длиной не менее сорока миллиметров) Макс уносил в «секретное место« под кроватью, где образовался солидный штабель всяческого мелкого крепежа. Какие планы хомяк при этом держал в своей головенке, я понятия не имею, но явно они были грандиозны.

«Любой конструктивно сложный предмет должен быть разобран на детали» — таким было кредо трехмесячного Макса. Для начала он разобрал «карусель». Точнее — попытался разобрать. Снять колесо с оси маленькому зверьку оказалось не под силу. А вот отсоединить направляющие — вполне. Он также долго пытался открутить ось от кронштейна, но со сварной конструкцией голыми лапами не сладишь… И Макс принялся за домик. Съемная крыша крепится на четырех пластиковых защелках. Одну из них он отстегнул… но к этому времени его быстро прогрессирующие интересы переключились на гораздо более сложные объекты: Макс познакомился с электроникой! Что может быть интереснее, чем выдернуть из гнезда штеккер? Только понажимать на кнопки и покрутить регулятор громкости, наслаждаясь произведенным эффектом в виде взревывающих динамиков. Время шло к полуночи, я, расслабившись после трудового дня в кресле, читал «Стерео&Видео». Вдруг тихо наигрывающие балладу Judas Priest «Epitaph» колонки взвыли во всю свою двухсотваттную мощь! Я скатился с кресла и увидел Макса, с абсолютно счастливым выражением лица толкающего обеими лапами колесо с надписью «Volume»…

Собирательство крепежных деталей не прошло бесследно: Макс по-прежнему интересуется подобными предметами, но теперь подходит к делу более рационально. Последним случаем было хищение дюбеля. Дюбель этот служил засовом на дверке Адиной клетки. Макс, как истинный джентльмен, не мог позволить даме томиться под замком, и предпринимал неоднократные попытки освободить ее. И вот счастливый день настал: Макс сообразил, с какой стороны и каким способом следует вытаскивать неподатливый засов. Дверца расположена на потолке клетки, засов (пятидесятимиллиметровый дюбель) вставлен в ушки по направлению сверху вниз с расчетом на то, что хомке роста не хватит, чтобы его вытащить. Зря я на это надеялся. Макс вынул засов до половины, придержал лапой, чтобы он не провалился на место, перехватил зубами за серединку и окончательно вытащил из ушек крепления. В первый раз он аккуратно положил дюбель рядом с дверкой и стал ждать выхода Ады. Ада выйти не соизволила, поскольку отдыхала и просыпаться ради прогулки не пожелала. Макс ждал ее, понуро сидя у двери, но войти так и не решился. Он звал ее, пел трескучую хомячью серенаду, бегая вокруг клетки, но жестокосердная девица никак не отреагировала на его старания.

Во второй раз все произошло ночью. Я проснулся от щекотного ощущения: маленькие когтистые лапки пробежали по моему лицу. Макс! «Макс! А ну стой! Ты куда это собрался?» — вопросил я его. Макс сидел возле моей постели и молча смотрел на меня, готовый вновь слиться с ночными тенями. Мне все же удалось уговорить его подойти, и он был благополучно водворен в клетку. И тут я заметил, что клетка Ады открыта. Засова не было. Я поискал поблизости, заглянул под шкаф, но ничего не нашел. Про тайник я спросонья не вспомнил. Пришлось достать из ящика какой-то случайный гвоздь и приспособить его к дверце. Ада спокойно спала в своем домике, и я до сих пор не знаю, воспользовалась ли она в тот раз трудами Макса. А Макс потрудился на славу! Он ведь не только ее клетку открыл, но и свою, что гораздо сложнее, поскольку ему пришлось не тянуть засов на себя, а выталкивать его в два приема, перехватывая посередине лапами.

Третий случай оказался самым драматичным и вынудил меня все-таки купить замки. Макс вытащил засов, и Ада соблаговолила-таки выйти послушать его серенады. Впрочем, слушала она недолго, поскольку заметила рядом открытую дверь Максовой клетки и в клетке - домик. Она немедленно сообразила, что в домике должна быть кладовка, а кладовка — это главное увлечение Ады, она ведь девушка хозяйственная и домовитая. Свою кладовую она содержит в образцовом порядке, по нескольку раз в день инспектируя запасы и проводя подробную инвентаризацию с перекладыванием и перемериванием всего подотчетного имущества. Преполагаемая кладовая соседа оказалась для нее необоримым соблазном, и Ада на глазах изумленного Макса забралась в его клетку. Макс возмущался и цыкал, но Ада на увещевания не реагировала и продолжала движение к цели. Она протиснулась в узковатые для нее двери Максова домика, и Макс не выдержал. Он бросился на защиту своей собственности, несмотря на то, что взять в его доме было совершенно нечего, не считая пары одеялец из старого шарфа. Макс принципиально не держит запасов, еда его лежит в кормушке, пока он всю не съест, или я не выброшу при уборке. Итак, Макс бросился на защиту своих одеял от коварной расхитительницы. Но Ада завоеванных позиций сдавать не желала и от души грызанула вконец растерявшегося хозяина дома за коленку. Макс заорал. Я, услышав вопль, влетел в комнату и увидел прыгающий по клетке домик, из окон которого торчал мех обоих драчунов. Мысли одна ужаснее другой пронеслись в моей голове, и я мгновенно выдернул домик из клетки, оторвал крышу и мне под ноги вывалился вопящий и пыхтящий меховой клубок. Я выцепил Адку, ухватив ее за шкирку, но вошедшая в раж амазонка продолжала воинственно скрежетать зубами и тянуться лапами к сопернику. Макс сидел, зализывал покусанную коленку и время от времени ошалело крутил головой, размышляя, видимо, о коварстве женщин. На следующий день я купил пару маленьких замочков.

Теперь во время прогулок Макс с опаской обнюхивает клетку Ады, но попыток открыть замок на ее дверце не предпринимает. Зато свой замок он уже изучил и теперь ищет способ повернуть ключ, находящийся вне досягаемости коротеньких хомячьих лапок. «Макс, отойди от провода!», «Макс, оставь в покое наушники, они тебе все равно велики», «Макс, отдай шуруп», «Макс, я работаю, не мешай, пойди вон с тем плейером поиграй» — не знаю, что из этого доходит до его мозгов, но он отходит, оставляет и отдает. Кто сказал, что хомяки — не интеллектуалы? Я с ними разговариваю, как мог бы говорить с маленькими детьми, и они реагируют точно так, как отреагировали бы дети. «Ада, хочешь печеньку? Только пакет не грызи. Адка, тебе, блин, по-русски сказано: мешок не грызть!» — Ада испуганно отодвигается от уже проделанной дыры в полиэтиленовом пакете и после минутного раздумья подтягивает к себе край кулька. Даже если она не слова поняла, а интонацию, затем ей все же необходимо было решить, что именно вызвало мое недовольство, и как добраться до печенья, не нарвавшись на новый окрик. И она эту задачу решила. Так кто там говорит, что хомяки не отличаются сообразительностью?

Не только природный ум свойственен хомячьему народцу, но и глубокое понимание культуры. Чего смеетесь? Ученые проводили серию экспериментов по определению влияния музыки различных жанров на домашних животных. В качестве испытуемых выступили хомяки. И выяснили профессора с доцентами, что любит среднестатистический хомка музыку классическую, спокойную и легкую, вроде Шопена. Я — меломан, и мне оказалось несложно повторить эксперимент на своих хомяках. Не специально, конечно, я над ними издевался. Просто однажды стал замечать, что какую-то музыку они слушают, сидя на крышах домиков и растопырив уши, а от другой не знают, куда спрятаться. В отношении музыки вкусы Макса и Ады совпали абсолютно. Они любят все тихое и светлое, мягкое и красивое. Любят сонатную классику и эстраду 40х-60х, охотно слушают романсы и арт-рок. Сидят, как на концерте, спокойно и чинно, умываются, уши торчком — внимают. Включаю сложные и тяжелые, насыщенные звуковыми переходами барочные симфонии Баха — хомяки прижимают уши. А вот вам хэви-металл — беспокоятся, по клеткам бегают. Не приспособлены маленькие замшевые ушки для насыщенного низкими частотами саунда с резкими перепадами громкости. Ладно, не буду вас мучить. Пока я слушаю, пойдите-ка вы оба на кухню. Но самую потрясающую реакцию вызвало включение какой-то FM-радиостанции (это уже специально, в экспериментальных целях). Хомяки спрятались в домики, закрыв двери одеялами и бумагой. Правильно, ребята, это действительно надо выключить, а то и я куда-нибудь спрячусь, чтобы не слышать. Да, в музыкальном вкусе им не откажешь…

Отношение хомяков к литературе - это больной вопрос для всех хомяководов. Книги они обожают. Можно сказать: каждый хомяк в душе — книголюб. Причем предпочтения их в этой сфере варьируются от дамских романов формата "покет-бук" до монументальных трудов теоретиков в области физики атомного ядра. Даже самый юный хомячок способен разобраться с самой сложной книгой. Результатом чтения обычно являются аккуратно обгрызенные углы, красиво приведенные к форме неправильного многоугольника обложки и уютное запасное гнездо, выстланное особенно полюбившимися страницами прочитанной книги. Например, Макс из всего многообразия стоящей на полках литературы предпочел наиболее близкое своим техническим интересам чтиво — подшивку журнала "За рулем". Он сделал вырезки из понравившихся материалов и перенес их в свой склад, где уже имелись в наличии два гвоздя, дюбель, проволока и носок в качестве рабочего стола. Ада (похоже, она в душе дизайнер) на той же самой полке выбрала себе для работы книгу о животном мире и оформила ее в совершенно сюрреалистическом стиле: половина обложки, две трети титульного листа, три четверти первой страницы… Весь "лишний материал" был превращен в мельчайшую бумажную пыль. Когда я обнаружил это произведение дизайнерского искусства, то мог только жалобно сказать: «Адка, бессовестная…» Бессовестная смотрела на меня чистым ясным взором и, по всей видимости, нисколько не раскаивалась в содеянном. И даже наоборот, ждала восхищения и похвал. Я посмотрел на книгу, посмотрел на Аду… И выдал «дизайнеру» премию - шоколадную крошку.

Хомяки — это вечные дети. Они живут рядом с нами и учатся у нас. Они — наше отражение. Как дети похожи на своих родителей, так и наши зверьки похожи на нас самих. Только не надо обделять их своим вниманием, добром и лаской — и они станут нашими лучшими друзьями, все понимающими и прощающими нам наши слабости и ошибки. А мы учимся у них. Учимся открытому, свежему, детскому взгляду на мир, нестандартному отношению к, казалось бы, давно знакомому и привычному окружению. И тогда даже обгрызенная книга может превратиться в наших глазах в произведение нового, никем ренее не открытого жанра оформительского искусства.

P.S. Первый вопрос, который задает при встрече моя мама: «Максимка еще не заговорил?»

© Lanc, 2001